Я тут Крепкий орешек-5 посмотрел,крутое кино)) Такой развесистой клюквы не видел уже лет 15 
Бедные "амьериканцы" получив очередной урок географии из кино,даже не сомневаются что Чернобыль находится в России))
Корпорация "Двадцатый век Фокс". Режиссер Джон Мур сидит в кресле с бокалом russkiy vodka и смотрит на огромный плакат с Брюсом Уиллисом из первого Die Hard, висящий на стене.
В дверь, небрежно постучавшись, входит сценарист Скип Вудс.
- Звал? - спрашивает он, садясь в здоровенное кресло, не дожидаясь приглашения.
- Звал, старичок, звал, - отвечает Мур, не скрывая ликования, звучащего в его голосе. - Знаешь, что мне доверили? - и он кивает головой в сторону плаката.
- Нарисовать плакат к "Крепкому орешку"? - скучающе предполагает Вудс.
- Бери выше, старичок, много выше, - радуется Мур и начинает делать Вудсу какие-то знаки бровями.
- Джон, я, конечно, со всем уважением и все такое, - заявляет Вудс, - но я вообще-то все больше по девочкам, если ты не знал.
- Вот бестолковый придурок, - расстраивается Мур. - Мне доверили снять пятого "Орешка", чтоб я сдох! И чтоб ты сдох - от счастья, конечно!
- Да иди ты! - наконец-то оживляется Вудс. - Серьезно?
- Контракт уже подписан, - торжествует Мур, показывая на какую-то бумагу, лежащую на столе. - Уиллис уже дал добро на мою кандидатуру. Он спросил: "Это тот парень, которому Тарантино дал главный приз в Каннах? Тогда согласен!"
- Подожди, - неуверенно спрашивает Вудс, - так приз же Майклу Муру дали! За "Фаренгейт 9/11"! Толстенькому такому, рыжеватому, с бородкой.
Джон горделиво вытягивается в кресле. Он толстенький, рыжеватый и с бородкой.
- А, - машет рукой Вудс, - какая, к черту, разница? Так ты теперь режиссер пятого "Орешка"?
- Ну да, - подтверждает Мур. - Со всеми полномочиями. Могу подобрать сценариста и все такое.
Вудс смотрит на него взглядом из серии: "Слушай, ну ТЕБЕ-ТО как такое доверили?!!"
- Понимаешь, - говорит Мур неопределенно, - всякие взаимоотношения и что-то в этом роде. Плюс продюсерам понравился мой "Макс Пэйн".
- Как это говно могло вообще кому-то понравиться? - удивляется Вудс.
- Да ты на своего "Хитмэна" посмотри! - начинает было вскипать Мур, но потом быстро успокаивается. - Говно не говно, - говорит он, отдуваясь, - а кассу собрал.
- Мой "Хитмэн" и получше кассу собрал, - бурчит Вудс.
- Ладно, ладно, - примирительно говорит Мур, подвигая Вудсу здоровенный бокал и доставая бутылку водки "Парламент"™. - Зачем ругаться нам, старым друганам? Мы еще с тобой сделаем пятого "Орешка" так, что у всех в зале орешки сожмутся к чертям собачьим!
- Мы?!! - переспрашивает Вудс, и его глаза вдруг разгораются. - Ты возьмешь меня сценаристом?
- Ну, - делает высокомерное лицо Мур, - посмотрим на твое поведение...
Вудс аж задыхается от восторга и показывает всем своим видом, что будет вести себя так хорошо, так хорошо, как Муру даже и не снилось, как хорошо.
- Короче, - говорит Мур, чокаясь с Вудсом солидной порцией vodка, которую они пьют теплой, как настоящие русские. - Наша задача - придумать для франшизы что-то очень-очень новое. Как мы умеем.
По Вудсу видно, что у него есть определенные сомнения в инновационных способностях что Мура, что его самого, но он старается сделать взгляд преданной собачки.
- Франшиза, - солидно произносит Мур, - совсем уже заболотилась. Надо туда вдохнуть новую кровь.
- Уберем Уиллиса? - спрашивает Вудс и сам пугается этой крамольной мысли.
- Ты что, с ума сошел? - выпучивает глаза Мур. - "Нашего все" Уиллиса? Это же единственный актер, который был во всех четырех частях. Он уже на Книгу рекордов Гиннесса идет. Нет, мы не можем так поступить с ветераном. Кроме того, - вздохнул Мур, - зритель-то на кого пойдет? Не на нас же с тобой.
- Не на нас, - подтвердил Вудс, прихлебывая из бокала. - Нас с тобой, например, вообще в кадре нет.
- Нет, - соглашается Мур. - А жаль... Короче, перед нами задача - вдохнуть во франшизу свежую кровь. Чтобы зрителей пробрало. Поэтому нужна принципиально новая идея. Нужны враги с большой буквы "В".
- Арабские террористы? - предлагает Вудс.
- Да ну, ты что, - машет рукой Мур. - Во-первых, они уже сто раз были. Во-вторых, они ребята опасные: еще оторвут нам то, что у нас должно быть очень крепкое... Да и морока с ними. На каждого плохого араба в кино должно быть по два хороших. Ну, ты знаешь, как с неграми. Они же все-таки дают нам нефть. В смысле, не негры, а арабы дают нефть. Негры дают нам музыкальную культуру и победы в гольфе.
- А евреев вообще нельзя плохими делать, - сокрушается Вудс. - Даже если на одного плохого - десять хороших.
- Одного можно плохим делать - сотого! - говорит Мур и начинает хохотать, колышась всем телом.
Вудс удивленно смотрит на него и явно не понимает, в чем хохма.
- Короче, - говорит Мур, успокаиваясь. - Мы пойдем правильным путем, я уже все продумал. МакКлейну нужна серьезная подмога. И она найдется - у него есть сын!
- У него же вроде дочь, как у миледи, - говорит Вудс.
- Какой миледи?
- Ну, в одной дурацкой французской книжке это было, - объясняет Вудс. - Жена дала почитать. У миледи была дочь. Или сын. Короче говоря, что-то такое она родила.
- У тебя жена что - француженка?
- Нет, это ее просто один дурак научил, - цитирует Вудс старый анекдот и начинает хрипло хохотать.
Мур удивленно смотрит на него и явно не понимает, в чем хохма.
- Короче, - снова говорит Мур. - У МакКлейна есть взрослый сын. Тоже крутой и уже взрослый. Он - в России, выполняет ответственное задание ЦРУ. Но МакКлейн, у которого синдром непонимания с сыном, считает, что его сын - полный раздолбай.
- А это зачем?
- Очевидно, затем, - начинает сердиться Мур, - чтобы впихнуть в картину незыблемые семейные ценности. У них - синдром непонимания. Но МакКлейн едет в далекую Россию спасать сына, они вместе спасут этот чертов мир, ну и потом сын назовет МакКлейна папой, они зарыдают, обнимутся, и в зале все просто обрыдаются от счастья.
- Ну и заодно обрыдаются, потому что мир опять спасли, - замечает Вудс.
- Ясный пень, поэтому тоже. Но единение отца с сыном - трогательнее, - авторитетно заявляет Мур. - В конце концов, еще великий Том Круз говорил, что в фильме должны быть семейные ценности. А кто мы такие, чтобы спорить с самим Томом Крузом?
- Во-во, то-то он сам три раза был женат, - начинает веселиться Вудс, но под суровым взглядом Мура быстро умолкает.
- Хорошо, семейные ценности, - деловито говорит Вудс, начиная делать пометки в блокноте. - А в России-то они что делают?
- Ну, спасают какого-нибудь хорька-диссидента, - предлагает Мур.
- И на хрена нам их хорек-диссидент? - спрашивает Вудс. - Надо, чтобы было достоверно.
- Ну, пускай у хорька есть жесткий компромат на какого-нибудь важного русского чиновника, который хочет уничтожить весь мир и которого надо остановить, - предлагает Мур.
- Глупо, - вздыхает Вудс, - но, врать не буду, эффектно.
- Плюс надо туда напихать его дочку, которая предает папашку или не предает, каких-нибудь колоритных албанцев, которые за всеми охотятся, обогащенный уран, оружейный плутоний, убийственный таллий - ну, в общем, ты знаешь, - говорит Мур, - ты же сценарий "Хитмэна" писал.
- А албанцы-то там при чем? - спрашивает Вудс.
- Так у них там же много всяких таких из бывших республик СССР шляется, - объясняет Мур.
- Насколько я знаю, - осторожно говорит Вудс, - они там все больше дворниками работают.
- Знаешь, дворники - они разные бывают, - вздыхает Мур. - Вот так скребут тебе дорожку, а потом ка-а-а-ак достанут здоровенную пушку...
- На роль генерала КГБ кого возьмем? - спрашивает Вудс. - Жана Рено?
- Ты что, с ума сошел? - пугается Мур. - Старина Мактирнан на нем как раз и погорел с этими генералами КГБ. Нет, к черту генералов КГБ, сделай одного только крупного чиновника, и пусть он будет главгад, у которого куплены все судьи в стране. Я хочу сделать кадр: идет главгад, а за ним толпой все судьи в стране в белых манишках. У Джона Ву были его белые голуби, а у меня будут судьи в белых манишках - это будет классическая сцена.
- Тут тебе виднее, - соглашается Вудс. - Значит, семейные ценности, главгад, уран, албанцы... Москву взрывать будем? - деловито спрашивает он.
- Да надо бы, - вздыхает Мур, - но старина Круз уже Кремль взорвал, я думаю, что хватит с них. Давай лучше автомобильную погоню крутую сделаем и разнесем им половину Будапешта.
- Будапешт же вроде не в России, - неуверенно говорит Вудс.
- Понятное дело, он в Хангарии, - сердится Мур. - Но снимать-то все равно будем там. Ты же знаешь, что такое в Москве съемки организовать - это ж убиться можно без всякого МакКлейна. Скатаемся на пару дней, снимем несколько крупных планов, потом наложим. А гонку сделаем такую, что зрители тоже наложат.
- Да, - спохватывается Мур, - обязательно включи мне этот, как его, Чернобыль. Я игрушку компьютерную видел, там все эти Чернобыли-Трипяти, смотрится - офигеть не встать! Я такие кадры сделаю - зрители просто отложат!
- Не люблю твой натуралистичный юмор, - признается Вудс, однако одновременно улыбаясь, чтобы Мур понимал: не любит, но нежною нелюбовью.
- Слушай, юмор - это все твое, - решительно заявляет Мур. - Ты у нас сценарист. Поэтому чтобы МакКлейн обязательно шутил каждые две минуты, ну и чтобы в сцене на заводе обязательно крикнул свой коронный: "Яппи-кия, мазерфакерс" и все такое.
- Да куда уж без яппи-то кия, - кивает Вудс, чиркая в блокноте.
- Ну, вроде и все на сегодня, - говорит Мур. - Иди, работай. Побольше этого, как его. Зрители это любят.
- Сделаем, - отвечает Вудс, вставая. - Этого знаешь сколько будет? А уж того - полные вагоны.
- И знаешь, что самое интересное? - спрашивает Мур, когда Вудс уже берется за ручку двери.
Вудс вопросительно поднимает брови.
- То, - говорит Мур, делая последний глоток, - что зрители на это дерьмо все равно пойдут. И никуда эти твари не денутся. Уж поверь!
По лицу Вудса видно, что он верит на все сто процентов.
- Вудс, - вдруг снова говорит Мур, когда сценарист уже почти исчезает за дверью.
- Что?
- Найди какого-нибудь реального русского. Хоть одного. Пусть он тебе достоверные и незатасканные русские фамилии придумает. А то, если у нас опять будет какой-нибудь Андропов, Гоголь или Меркенчиковьес, русские начнут третью мировую.
- Сделаем, - отвечает Вудс и скрывается в коридоре.
(с) exler
