«Ласковый великан» Джон Чарльз, ставший в Ювентусе величайшим легионером Италии XX века

Градации величия в футболе всегда были сродни другим отраслям индустрии развлечений. Ближе всего здесь могут подойти аналогии с кинематографом, где элитарные клубы большой пятерки чемпионатов Европы идеально схожи с «фабрикой грез» Голливудом. Равно как и в главном поставщике мирового кино, большие клубы полнятся футболистами разного толка, которые могут и не сверкать, но являть собой важнейший элемент работающего механизма, добывающего победы. Голливуд ввел в обиход такое понятие, как суперзвезда. Это собирательный образ конкретной личности, в который входят не только его таланты, но и поведение, личная жизнь, публичный образ, привычки, и еще много другое. Отнюдь не обязательно быть потрясающим футболистом или актером, чтобы тебя зрители и болельщики считали суперзвездой. Нет, истинные звезды заставляют публику всегда думать о них и их поступках, обсуждать их новый роман, одежду, и падать в обморок, встречая такую личность на улице. Первой суперзвездой в составе Ювентуса в его богатейшей истории можно смело назвать Джона Чарльза. Он жил как звезда, вел себя как звезда, и на поле заставлял трибуны забывать болельщиков о других, потому что только он был настоящей звездой. Джон Чарльз - величайший иностранный игрок в истории Лиги, где играли такие футболисты Марадона, Платини, Ван Бастен и Зидан.

И прежде, чем мы начнем, не забудьте заглянуть в мой телеграм канал, где мы в ламповой и уютной атмосфере предаемся приятным воспоминаниям и обсуждаем современные новости под просмотр очередного матча Ювентуса.

ТЕЛЕГРАМ-КАНАЛ ЮВЕНТУС/HARRY HOLE

Из Уэльса в Англию. Из Суонси в Лидс.

Однажды журналист Дон Дэйвис, описывая Чарльза, упомянет, что тот схож по силе с Геркулесом, а по властности - с Цезарем. Однако Чарльз, в отличие от сына Зевса, точно родился на Земле, а точнее - в Суонси, втором по величине городе Уэльса. Являясь важнейшим коммерческим центром региона ввиду наличия порта и удачной транспортной развязки, Суонси еще с начала века был строго районирован, что сильно сказывалось на образе жизни каждого района и их обитателях. Джон появился на свет 27 декабря 1931 года в районе Кумбурла (со сложнейшей для нашего языка аллитерацией Cwmbwrla), который находился на отдалении от центра города, пересекаясь насквозь трассой в сторону Бирмингема. Как следствие, дом семьи Чарльз окружали пыльные дороги, постоянный шум, и вечно отсутствующие на работе родители стали привычным атрибутом детства Джона.

Спустя четыре года Чарльз обзавелся младшим братишкой Мелом, который также в будущем станет профессиональным футболистом. Но не стоит забегать вперед, скажем лишь о том, что братья в отсутствии родителей любили на задворках погонять мяч. У обоих получалось неплохо, в том числе и во время школьных сборов - обоим удавалось показывать хорошую технику владения мячом, поэтому Джона, а затем и Мела, отдали в секцию по футболу при местном клубе Суонси Таун. Джон так рьяно рос в высоту, что тренерский штаб даже рискнул включить его в основной состав Суонси аж в 14 лет, но кроме сидения на трибуне чуть ближе к игрокам, нежели к зрителям, для Чарльза этот опыт ничем не запомнился - дебюта так и не случилось.

Когда Джону Чарльзу стукнуло 17 лет, а он в очередной раз был вынужден вместо своей команды заявляться на матч молодежного клуба Гендрос, чтобы хоть немного поиграть, к нему подошли два серьезных мужчины в неприметной одежде, спустившись прямо с небольшой трибуны. Это оказались скаут и тренер второго состава английского клуба Лидс Юнайтед, которые путешествовали по регионам Уэльса и отсматривали молодежные составы на будущий сезон. Тренер по имени Бакли, предложил попробовать появиться на просмотре в Лидс и показать там свои навыки. Чарльз играл впереди и за счет крупных габаритов зачастую оставался самым грубым и самым результативным футболистом на поле. Джон, недолго думая, собрался и отправился в Лидс покорять Англию.

Забавно порой, как судьба сама выбирает, где тебе упасть, а где повернуть в нужном направлении. Чарльз прибыл в академию Лидс, но там удивились, что такой на вид взрослый парень хочет в молодежную академию. Его записали на отбор сразу во взрослую команду, а Джон предпочел молчать, пока его напрямую не спросили о возрасте. Обнаружив позднее, сколь юным оказался Чарльз, представитель Лидс лишь махнул рукой и записал его в состав первой команды. Так внешность впервые сыграла на руку Чарльзу, а заодно и определила будущий вектор развития его карьеры.

Начав с появлений за второй состав Лидса, Чарльз поиграл фактически на всех возможных позициях на поле. Бакли ставил Джона сперва правым защитником, затем пробовал его в центре поля, а если было худо впереди - мог определить Чарльза левым крайним нападающим. Самому Джону было безразлично, где играть, никто не мог отобрать у него мяч, а сам он с легкостью мог уложить любого соперника и вести игру на своих условиях. Тем не менее, Бакли не просто разглядел универсальность в юноше, он предвидел и возможные последствия столь скорого развития, как навыков, так и роста. Он проводил с Чарльзом долгие беседы, внушая подопечному риск того, что футболисты других клубов видят его физическое преимущество и наверняка будут стремится обратить его во вред. От возможных провокаций до лишней грубости, лишь бы Джона удаляли и укрепляли в общественном сознании его возможный статус грубияна и драчуна. Поэтому куда важнее на поле работать в первую очередь головой - учить себя внимательности, собранности и концентрации, поддерживать внутреннюю дисциплину и пристально следить за соперником - предугадывать его движения, маневры, предупреждать их и опережать.

Позволим и себе опередить события и взглянуть на секунду сквозь всю карьеру Чарльза: он настолько проникся принципами дисциплины и контроля, что вошел в историю как футболист, не получивший ни одной карточки - ни желтой, ни красной. Основными постулатами игры для него были красота, творчество и качество. Не навреди - так можно было охарактеризовать Джона Чарльза, прозванного болельщиками позднее в Италии «ласковым великаном» за образцово чистую игру.

Итак, таланты не могли больше мариноваться во втором составе, поэтому Чарльза в апреле 1949 года выпустили на поле в игре против Блэкберн Роверс. В профессиональном футболе Джон начал как центральный полузащитник. Там он задержался всего на час, поскольку Лидс лишился из-за травмы своего нападающего, и в экстренном порядке тренерский штаб крикнул Чарльзу переместиться вперед и отыгрывать в нападении. На следующий матч его рискнули сразу выставить в качестве нападающего, и Чарльз забил дубль, чем вызвал немало дебатов в руководстве: кем его заявлять? Нападающих, пусть с травмой, хватало, а вот центр поля у Лидса заметно проседал. Было решено выпускать его в полузащите, а по ходу игры в зависимости от счета двигать чуть ближе к обороне или атаке.

Это работало до 1952 года, пока в состав не пришел невероятный Джек Чарльтон, с которым невозможно было конкурировать - Чарльз был куда менее цепким и не покрывал таких же объемов работы по периферии. Его окончательно перевели в нападение, и валлийца будто переклинило. Джон с поддержкой Чарльтона начал забивать в немыслимых масштабах, редко покидая поле без гола. Дебютный в нападении сезон он завершил с 26 мячами, а на следующий сезон записал на свой счет 42 гола в 39 матчах. Болельщики неистовствовали, безумели и сходили с ума от каждого нового гола гиганта из Суонси.

И по сей день журналисты спорят, какую позицию приписывать к слову «величайший» в биографии Чарльза. Нэт Лофтхаус описывал валлийского футболиста лучшим в истории Уэльса защитником, в то время как Билли Райт - самым грозным нападающим, которого он когда-либо видел. Пресса не мудрствовала лукаво и просто прозвала сам йоркширский клуб Лидс его именем - «Джон Чарльз Юнайтед». На поле Чарльз был неудержим, а за его пределами - немыслимо обаятелен для своей профессии. Фотографы старались держать объективы чаще всего именно на нем, теряя из виду некоторые опасные моменты в исполнении других футболистов. И на большинстве кадров Чарльз выглядел шикарно, будто позировал для глянцевых обложек. Англия обожала Джона, а соседние страны все чаще начали поглядывать в его сторону.

Главная суперзвезда Турина.

Представитель итальянского Ювентуса Джиджи Пероначе начал появляться на каждом домашнем матче Лидса. В его обязанности входило подробно записывать все совершенные Чарльзом полезные действия за матч, и затем этот исписанный насквозь блокнот доставлять в Турин первым же пароходом. 6 апреля 1957 года, по поручению своего руководства, Джиджи впервые спустился в команде и открыто выразил интерес к Чарльзу со стороны Ювентуса. Спустя несколько дней Чарльз вышел на поле за сборную Уэльса, лихо демонстрируя трибунам капитанскую повязку, впервые появившуюся на его руке, в этот раз на трибуне за действиями великана следил уже лично президент Ювентуса Умберто Аньелли.

Сказать, что он был потрясен Джоном, не сказать ничего - Умберто буквально влюбился в этого улыбающегося персонажа из детских сказок. Не только игра - даже взгляд Чарльза на трибуны и его поза после матча выглядели впечатляюще: Джон как будто всегда был готов к удачной фотографии. Аньелли в этот же вечер сам явился в офис Лидс и инициировал переговоры о приобретении их главной звезды. Подобный переход вряд ли бы состоялся, не нуждайся йоркширский клуб в деньгах - от города было трудно ждать помощи, их мысли уже были заняты сгоревшим городским стадионом. Покрывать зарплаты столь завидных игроков становилось все проблематичнее, а отказывать богатым нуворишам - еще проблематичнее. Спустя 11 дней раздумий, Лидс объявил Аньелли, что не станет препятствовать уходу Чарльза.

На дворе были пятидесятые, у футболистов чаще всего не было представителей или агентов, однако - что ни капли не удивляет - у такой звезды, как Чарльз, свой агент имелся. Это был Эдвард Соммерфилд, человек весьма прагматичный и принципиальный. Он был прекрасно осведомлен о том, сколь важен Чарльз для местных болельщиков и в какой степени он превосходит других футболистов Европы на своей позиции - подопечный Эдварда по имени Кеннет Уолстенхолм был заядлым болельщиком итальянского футбола и знал почти всех крупнейших футбольных деятелей с Аппенин, отсюда последовало точнейшее досье на Ювентус и их отнюдь незавидное положение в своем чемпионате - пять лет без титулов и опасная зона вылета всего в трех баллах перед самой концовкой сезона.

Встреча Соммерфилда и Аньелли состоялась в отеле Лидса «Куинз». Кроме них и секретарей в номере больше никого не было, переговоры продолжались с 16:30 до 22:00 по местному времени. Эдвард идеально подготовился к большой встрече, заранее запросив у своих знакомых юристов и бухгалтеров все итальянские положения о контрактной системе, привычных суммах, которые прописываются в контрактах итальянских спортсменов, и все это без обиняков он выложил перед Аньелли на стол. Умберто абсолютно не сопротивлялся и во многом пошел Эдварду на встречу, поскольку мечтал привезти в Турин настоящую суперзвезду. Контракт, в свою очередь, составили довольно быстро, не чета долгим переговорам, и в августе 1957 года Чарльз готовился примерить на себе полосатую футболку, а Эдвард заработал для Лидс 65 тысяч фунтов, сделав своего клиента самым дорогим футболистом в истории Великобритании.

Чтобы обозначить то волнение, что царило в Турине накануне прилета Чарльза, стоит просто сказать - по прилету первой фразой, которую Джон услышал, была - Прибыл наш спаситель!

Его встречала толпа журналистов и фотографов, а первым в очереди для рукопожатия стоял сам Умберто Аньелли. В контракте, как и положено звездам, для Чарльза значились дом размером с дворец в элитном районе Турина, строка с подписным бонусом в сумасшедшие 10 тысяч фунтов, и новенький автомобиль концерна FIAT, разумеется.

Джон беспрестанно улыбался и махал всем прибывшим его встречать людям, отпускал забавные остроты, смеялся с шуток Аньелли, но по собственному позже признанию, очень сильно волновался - он только в Турине сумел осознать важность сделанного в карьере шага и вместе с футболкой примерить невиданное доселе давление. Но разве был ли еще кто-то в футбольной Европе, кто мог бы справиться с давлением лучше, чем сам Джон Чарльз?

Вместе с Чарльзом Аньелли привез в команду еще одного знакового новичка - Омара Сивори. Низкорослый аргентинец был полнейшим антиподом Чарльза - он был груб, некрасив и низок, но именно эта парочка в итоге превратилась в самый грозный дуэт Серии А. В биографии Чарльз вспоминал Сивори с необыкновенным теплом: «Мы просто оказались вместе, и это произошло. Мы стали одним целым. Классический сказочный тандем великана и малыша, лучше которого я еще не видел».

Джон освоился очень быстро, помогало изучение итальянского языка. В раздевалке футболисты моментально почувствовали, что рядом с ними теперь величина совсем другого покроя. Это проявлялось в поведении Чарльза, его добром отношении к окружающим, от него на версту веяло харизмой и игроки за ним тянулись, хотя именно Джон был новичком. Он приехал в команду, занимавшую девятое место по итогам прошлого сезона - вместе с Сивори и Бониперти Чарльз вытянул ее сразу на первое.

«Ювентус приобрел нескольких игроков, включая меня самого, и мы выиграли скудетто, честно говоря, я даже предположить не мог, что мы сумеем занять первое место в первый же сезон. Если мне не изменяет память, то после ухода из Лидса мне стали платить 18 фунтов в неделю. До этого я, признаюсь, даже никогда не слышал о Ювентусе. Я ничего не знал о Турине, но деньги, предложенные итальянцами, очень манили. Самым главным мотиватором была выплата компенсации при подписании контракта — очень неплохой компенсации. Также выплачивались премиальные. Если мы выигрывали у таких команд, как Торино, Интер и Милан, то премиальные составляли 100, 200 или даже 300 фунтов».

На футбольном поле темп игры всегда задавал Омар Сивори. Маленький аргентинский ориундо носился по левому флангу, даже не глядя в сторону центра. Чарльз забрал себе всю зону штрафной площади, неизменно возвышаясь над остальными игроками, а мозговым центром атаки с бесчисленным количеством острейших передач был легендарный в Италии Джамьеро Бониперти. Здесь не было явного лидера, но и Бониперти, и Сивори всегда перед прессой выделяли в первую очередь именно Чарльза - в его руки текли индивидуальные награды, ему покорялись рекорды и именно Джон стал в глазах публики лицом Ювентуса.

Это трио стали называть «Trio Magico» - пред ним робели любые соперники.

Здесь, в Турине, Чарльз сполна наслаждался прелестями своей невероятной популярности и богатства. Куда бы он не вышел - за ним и его семьей моментально собиралась целая толпа поклонников и поклонниц, все желали получить автограф или просто взглянуть на своего «ласкового великана». Уникально в этой ситуации то, что Чарльза возносили не только фанаты Ювентуса. Даже заклятые враги из стана поклонников Торино выражали свое уважение прибывшей в город суперзвезде:

«Я очень хорошо помню наши дерби с Торино. Это были необыкновенные матчи. Некоторые люди говорили, что, пока мы выигрываем у Торино, они готовы прощать нам неудачи в борьбе за скудетто. Однажды воскресным вечером я услышал за окном автомобильные гудки. Я вышел на улицу посмотреть, в чём же дело. Это были болельщики Торино, размахивавшие своими красными флагами. Они хотели поздравить меня с победой над их командой. Мне показалось это потрясающим свидетельством того, насколько меня полюбили в этом волшебном городе».

Первый же сезон легендарного трио завершился победой и завоеванием юбилейного для Ювентуса десятого чемпионства в истории. Чарльз, несмотря на свой звездный статус и расслабленный образ жизни, на поле являл собой образец жертвенности и профессионализма - 26 забитых мячей подарили ему звание «капоканноньере» – лучшего бомбардира турнира. Вместе с этим, Чарльза назвали и лучшим игроком итальянского сезона - не самый плохой дебют в новом футболе в новой для себя стране.

Всего за два года Джон влюбил в себя не только Турин, но и всю Италию. Его стиль игры был приятен глазу - Чарльз был деликатен, но непоколебим в борьбе любого рода, его нереально было остановить, а любой прорыв Сивори почти всегда мог закончится голом Чарльза. В 1959 году Джон занял третье место в голосовании за Золотой мяч, его опередили лишь Ди Стефано и Копа.

Чарльз провел в Турине 5 сезонов и за эти годы принес клубу 3 Скудетто и 2 Кубка Италии. Сыграв в 150 матчах, он забил 93 гола, при условии, что рядом играли столь же забивные Сивори и Бониперти. Всего один трофей не покорился Ювентусу в период игры валлийского великана - Кубок европейских чемпионов.

Британский футболист отвык от британского футбола.

Лидс был горд, что их ставленник сумел добиться подобных высот, пусть и в чужой стране. Осторожные мечты вернуть Чарльза на Альбион витали в офисах руководства в Йоркшире, но редко высказывались вслух - сложно было предложить Джону большее в плане денег и амбиций, чего он не смог бы получить в Ювентусе. Интересно, что сам Чарльз в итоге и инициировал возвращение - дети подрастали, и он хотел, чтобы Терри, Мелвин и Питер получали образование именно в Великобритании. Он прямо сообщил об этом сперва руководству, а затем и фанатам, оставаясь пред ними открытым и честным.

Турин скорбел, прощаясь со своей звездой, но никто даже не смел думать об осуждении. 

Лидс сумел собрать 53 тысячи фунтов, и Чарльз вернулся в родные пенаты. Однако сыграть за клуб из Йоркшира ему удалось совсем мало - 11 встреч и всего 3 забитых гола остудили его пыл в стремлении вновь жить в Англии. Испытывая ностальгию по итальянскому футболу, Чарльз удостоверился в том, что разучился взаимодействовать с британским стилем борьбы, отчего его движения потеряли прежнюю цепкость и скорость. В Италии защитники очень плотно опекали нападающих, в то время как в Англии многое решала скорость. Однако повторный вояж в Италию - валлийца приютила Рома - завершился также, как и на Альбион. Ситуацию заметно усугубили травмы, плюс ко всему римляне были куда более сдержаны в эмоциях, нежели туринцы, поэтому Чарльз затосковал в столице без прежнего внимания. Оставив надежду вновь взобраться на футбольный Олимп, Чарльз отправился с семьей в Уэльс, где в местном Кардиффе и завершил игровую карьеру.

Спустя много лет о Чарльзе продолжали говорить и вспоминать. Подобная любовь сквозь время - нечто уникальное для футбола, где зачастую все равняется на голы и титулы, а порой - на преданность. Джон Чарльз олицетворял собой нечто большее - он дарил людям незабываемые эмоции, которые сохранялись навсегда. В каждом клубе, где играл Чарльз, о нем говорили только с теплом и любовью. В 1997 году, во время празднования столетия существования Ювентуса, болельщики назвали Чарльза лучшим иностранным футболистом в истории своего клуба. А затем в 2004 году, после смерти Джона, Oxford Times присудило ему звание лучшего легионера в истории Серии А. И по сей день Ювентус вспоминает своего бывшего футболиста сквозь призму неповторимого статуса суперзвезды, который Чарльз привез в Турин и навсегда оставил в менталитете команды и сердцах фанатов.

Больше информации и новостей:

ТЕЛЕГРАМ-КАНАЛ ЮВЕНТУС/HARRY HOLE